Перед нами документ, полное название которого «Правила для управления богадельни, больницы, сиротского отделения и школы рижского старообрядческого общества». Это объемистый нормативный акт, состоящий из 14 глав, 25 статей, 163 параграфов. В начале тридцатых годов XIX века этот документ стал головной болью для ряда высокопоставленных царских чиновников, вплоть до губернатора, генерал-губернатора, министра внутренних дел. Ход событий, связанных с этими «Правилами», контролировал лично император Николай I.

Как исторический источник «Правила» выходят далеко за рамки обычного нормативного акта, так как в этом памятнике впервые находят документальное отражение различные аспекты многообразной жизни рижского старообрядчества в конце XVIII – первой трети XIX вв. Его появлению предшествовали важные сдвиги в положении старообрядчества за предшествующие десятилетия.

Особенности экономического развития во второй половине XVIII века привели к укреплению старообрядчества в крупных промышленных центрах. Прочные позиции в экономической жизни заняли и рижские старообрядцы. В некоторых отраслях промышленности капиталы купцов-старообрядцев играли ведущую роль. Например, в 1770 году под Ригой, в Улброке, на средства старообрядческого купца Н.Артемьева был построен кожевенный завод. Вскоре купец второй гильдии С.Дьяконов построил крупнейший в Риге и один из крупнейших в Российской империи кожевенных заводов. Возникают хлопчатобумажные предприятия И.Хлебникова, чугунолитейные заводы Ф.Грязнова и Н.Иванова, кирпичные и другие заводы, принадлежащие старообрядцам, и на которых работали преимущественно старообрядцы.

Примечательно, что первый старообрядческий храм в Риге, освященный в 1760 году одним из наиболее энергичных и образованных наставников Ф.Саманским, находился на земельном участке купца С.Дьяконова. До этого существовали лишь частные моленные. Одновременно Ф.Саманский основывает богадельню, затем создает приют для малолетних, больницу, школу.

Как отражение относительного благополучия старообрядчества, увеличивается количество храмов. Деревянное здание С.Дьяконова, превращенное в храм, перешло по наследству купцу Г.Панину, который в 1793 году продал его старообрядческой общине. В 1798 году вместо деревянного здания было возведено кирпичное, которое уже в 1802 году перестраивалось. Это здание сгорело в 1812 году, когда было приказано сжечь Московский и Петербургский форштадты. Но старообрядцы, имевшие к тому времени значительные капиталы, уже в 1814 году построили новое здание, более крупное и величественное, которое даже по словам недоброжелательного чиновника имело «возвышенный» зал, было украшено прекрасным иконостасом, великолепным паникадилом, хорами и весьма хорошей утварью. За этой моленной закрепилось название «Большая Каменная».

Кроме «Большой Каменной» находилась на Московском форштадте еще одна моленная, так называемая «Пушковская», по фамилии основавшего ее купца. Сгоревшая в 1812 году, она была заново отстроена в 1814 году.

В 1809 г. на Петербургском форштадте в здании купца К.Панина оборудуется третья моленная, затем вновь отстроенная после пожара 1812 года.

При «Большой Каменной» моленной, которая считалась главной, находилась богадельня. По более позднему отчету за 1829 год в ней проживали 244 человека. При моленной имелась больница, где в стационаре лечились 73 больных, сиротское отделение, в котором находили приют 71 детей. Кроме главной богадельни существовали и другие. Так, в доме купеческой вдовы Волковой, подаренном старообрядческому обществу, проживало до 30 женщин и детей.

Третья богадельня находилась на Московском форштадте в доме купца Ф.Никитина, а четвертая («нелегальная», как отмечали чиновники) – на «Двинском форштадте» в доме купеческой вдовы Олифановой. Хотя эти данные относятся к концу двадцатых – началу тридцатых годов XIX века, они свидетельствуют о широкой благотворительной деятельности старообрядцев.

При главной моленной имелась школа, в которой по отчету за 1829 год обучалось 110 учеников, как мальчиков, так и девочек, причем 75 из них проживали в приюте, а дети бедняков за учебу не платили. Судя по всему, школа предназначалась преимущественно для обучения детей малоимущих. Учитывая, что среди старообрядцев Риги довольно значительной была прослойка купцов, домовладельцев и других богатых или просто зажиточных людей, можно предполагать, что существовали и другие формы обучения, что подтверждается рядом косвенных фактов.

При главной моленной существовали различные мастерские, например, иконописная, по производству свечей и другие. Опытные писцы занимались перепиской книг.

С 1806 года старообрядцам принадлежала мыза Гиризенберг, которая давала определенный доход. Обширное хозяйство, которым располагали рижские старообрядцы, многообразная экономическая и общественная деятельность требовали грамотного и четкого управления. С этой целью и были приняты в 1813 году «Правила», которыми старообрядцы руководствовались в практической деятельности. Прежде всего «Правила» определяли принципы управления старообрядческим обществом (Глава I, включающая четыре статьи и 22 параграфа). Согласно документу, во главе старообрядческого общества находился выборный совет, состоявший из десяти членов: трех духовных наставников, по одному от каждой моленной, и семи мирян. Выборы совета попечителей проводились демократическим путем, при тайном голосовании.

Следующие главы детально регламентируют жизнедеятельность богадельни, больницы, сиротского отделения, школы.

Добрая молва об этой школе разнеслась среди старообрядцев далеко за пределы Риги, и ее отголоски были слышны и в Москве, и в Петербурге, даже спустя несколько десятилетий после ее закрытия.

«Правила» завершаются главами «О молельнях, молитвах и духовных лицах» и о завещаниях в пользу общества. По своему содержанию они примыкают к первой главе и выходят за рамки, обозначенные в названии «Правил», ибо в этих главах речь идет не о богадельне, больнице, сиротском отделении и школе, а о вопросах, касающихся всего старообрядческого общества. Это придает «Правилам» характер детального устава рижского старообрядчества.

В главе XIV констатируется, что в Риге действуют три моленные, «число коих умножать запрещается», а моленная при богадельне («Большая Каменная») является «Главною над прочими в городе Риге» (§138). Как логическое продолжение этого в следующем параграфе определно то, что «старшее духовное лицо в главной моленной есть главное лицо над прочими духовными лицами» (§139).

Таким образом, хотя в Риге имелось три действующих храма, старообрядчество не было разобщенным, а управлялось централизованно. Такая централизация имела свой смысл. Дело в том, что старообрядчество никогда не было вероисповеданием косным, застывшим, как это изображалось прежде в различных источниках. В старообрядчестве все время происходили определенные процессы, то затухали, то снова разгорались дискуссии по разным вопросам, а в условиях отсутствия единой церковной организации и вертикали церковного управления в беспоповщине это приводило к многочисленным расколам. Во второй половине XVIII века в беспоповщине вновь обострилась полемика по вопросу о браке а также по проблеме взаимоотношения с властью. В результате резко возрос обмен полемическими посланиями, участились прения между отдельными духовными лицами. В этой связи становится понятным записанное в «Правилах» требование: «Когда в город Ригу вновь приедет духовное лицо из старообрядцев, то оному должно явиться тотчас к старшему духовному лицу Главной молельни, которое с согласия Совета назначает ему временное или постоянное жительство в одной из здешних молелен. Вне же оных никому из таковых лиц жительства не позволяется, а пуще всего заводить где-либо в другом доме сходбище под предлогом богослужения» (§142). Это требование должно было предотвращать возможное брожение и смуту. Аналогичный смысл имел и отмеченный выше запрет открывать новые храмы.

Дальнйшая судьба «Правил» отразила как укрепление позиций старообрядчества в Риге, так и начало очередного витка жестоких репрессий против этого вероисповедания.

Старообрядчество в Риге на протяжение своей первоначальной истории развивалось в благоприятных условиях. Первые серьезные пока лишь неприятности начались в 1815 году, когда Лифляндское духовное управление, а затем Псковская консистория затеяли переписку с различными государственными учреждениями по поводу деятельности старообрядцев, наносящих вред православию настолько, что «святые храмы приходят в запустение». В переписку были втянуты и Синод, и генерал-губернатор.

Немецкие чиновники, сопротивляясь усилению православия в Риге, не только не проявляли усердия в ограничении деятельности старообрядцев, но, будучи опытными бюрократами, всяческие оттягивали принятие каких-либо решений. Переписка между различными инстанциями длилась несколько лет. Наконец, в 1820 году генерал-губернатор Ф.Паулуччи повелел обследовать богадельню и другие дома старообрядческого общества. В результате обследования были выявлены такие нарушения, как проживание с просроченными видами на жительство или вообще без таковых. По тем временам это нарушение считалось более чем серьезным и грозило самыми суровыми наказаниями. Но генерал-губернатор повелел лишь устранить нарушения и произвести затем повторное обследование, к которому старообрядцы подготовились хорошо. Повторная ревизия, проведенная в 1821 году, нарушений не обнаружила.

Но ревизиями дело не ограничилось. Генерал-губернатор затребовал документы, регламентирующие жизнь старообрядческого общества, изучил «статьи» 1813 года и в феврале 1827 года утвердил их.

Это документ, в обиходе получивший название «Правила Паулуччи», позволил старообрядцам совершенно официально управлять своим сложным хозяйством.

В данном случае попытки православной церкви нанести удар по старообрядчеству провалились. Более того, старообрядцы впервые получили официальную юридическую основу для своей деятельности. Это произошло по нескольким причинам. Православная церковь, идейный инициатор искоренения старообрядчества, как в количественном, так и в организационном отношении в Риге была слаба. С 1727 года православными приходами управляла «Контора духовных дел» преобразованная затем в «Рижское духовное управление», которое находилось в подчинении Псковской епархии. Без санкций епархиального правления (консистории) местные церковные власти никаких кардинальных действий предпринимать не могли, а всякая переписка с длительными согласованиями позволяла местным немецким чиновникам тормозить принятие решений. К тому же, генерал-губернатор, кавалер многих орденов, итальянец маркиз Ф.Паулуччи был человеком либеральных взглядов и сочувственно относился к старообрядцам. В письме к архиепископу Псковскому Мефодию он писал о том, что отнять у старообрядцев право на свободное отправление богослужений «...значило бы лишить государство, нуждающееся в народонаселении, весьма значительной части земледельцев и промышленников».

В благополучном исходе дела несомненна и заслуга самих старообрядцев. Имея твердые позиции в хозяйственной жизни, они накопили значительный опыт взаимоотношений с местными чиновниками и были достаточно умелыми дипломатами.

К концу двадцатых годов, казалось, ничто не угрожало рижским старообрядцам. И хотя в первой четверти XIX века велась длительная секретная переписка между высшими государственными инстанциями о средствах противодействия расколу (старообрядцы об этой переписке не знали), хотя принимались отдельные репрессивные меры против старообрядцев, в целом они действовали открыто, легально и довольно свободно, а некоторые из них были даже отмечены правительственными наградами. Это купцы Первой гильдии И.Хлебников и А.Леонтьев, а также ряд других.

Описывая этот период времени, Н.С.Лесков отмечал: «крепость и процветание рижской старообрядческой общины, имеющей свои больницы, заводы, мызы и школы, когда их и помину не было в Москве, удивляло всех». Сами старообрядцы в это время не осознавали шаткость своего положения, считая, что действуют совершенно легально и законно. Об этом свидетельствует одна из жалоб рижских купцов (1826 г.), а также отчет о деятельности старообрядческого общества за три года (1826–1829 гг.), что предусматривалось «Правилами», который был отпечатан в типографии и, следовательно, получил достаточно широкую огласку. Это привлекло к деятельности старообрядцев более пристальное внимание, а на российском престоле находился уже Николай I, развернувший беспощадную борьбу против любого проявления инакомыслия, как в сфере светской, так и религиозной. Вскоре это в полной мере почувствовали и старообрядцы Латвии. Либеральный генерал-губернатор Ф.Паулуччи в 1830 году ушел в отставку.

Его сменил барон М.Пален, более подходивший для реализации замыслов Николая I. Начинается более интенсивная переписка между высшими государственными учреждениями по поводу искоренения старообрядчества, в которую оказались вовлечены и генерал-губернатор, и министр, и лично император. С 30-х годов XIX века начинается самая мрачная и трагическая полоса в истории рижского старообрядчества.

Застрельщиком гонений, как и прежде, выступила православная церковь. На отпечатанный экземпляр «Отчета старообрядческого общества» обратил внимание протоиерей православной церкви, который донес архиепископу Псковскому о том, что в отчете один раскольник назван иноком, а часовня наименована церковью, что незаконно и вызывает соблазн. Архиепископ в свою очередь обратился к генерал-губернатору М.Палену с просбой принять меры против раскольников. О процветании старообрядчества в Риге стало известно в самых высших эшелонах власти, в том числе и императору. Из министерства внутренних дел затребовали у генерал-губернатора детальную справку о местных старообрядцах.

Ознакомившись с «Запиской о раскольниках и мнениях о средствах число оных», император «собственноручно изволил написать: приказать генерал-губернатору Палену наистрожайше смотреть, чтоб вновь не совращали (т.е. из православия – А.П.), а так как кои в сем обличены будут, предавать суду, отнюдь не отдавая на поруки. Малолетних нищих и бродяг брать всех в кантонисты. Вновь чинить моленных не дозволять, и велеть ныне же освидетельствовать, долго ли еще простоять могут и донести».

Начинается очередная кампания обследований старообрядцев, выявляются все новые неожиданные для центральных властей факты их процветания и активной деятельности, следуют все более грозные предписания по искоренению старообрядчества от министра внутренних дел, шефа III отделения (охранки) Бенкендорфа и лично от Николая I. Так как борьба со старообрядчеством находилась под личным контролем императора, усердствовал и генерал-губернатор барон М.Пален.

В апреле 1831 года из Министерства внутренних дел последовало предписание генерал-губернатору аннулировать «Правила Паулуччи», как несоответствующие правительственным постановлениям «для искоренения раскола», что после длительной переписки было сделано в 1833 году. В результате старообрядцы лишились юридической основы для своей многообразной деятельности. Богадельня и больница поступали под управление Лифляндского приказа общественного презрения. Сиротское отделение было закрыто – мальчиков отдавали в Рижский батальон военных кантонистов, а девочек – «в благонадежные места и благотворительные заведения», т.е. в монастыри.

Вместо упраздненных «Правил Паулуччи» вводились новые документы, которые сводили на нет прежнюю самостоятельность общины. В жизни рижских старообрядцев началась новая трагическая полоса.