В историю русского искусства в Латвии график Алексей Юпатов навечно вошел как автор многочисленных книжных знаков – экслибрисов, книжных иллюстраций, рисунков, признанный мастер графики. Свой первый экслибрис художник выполнил еще в 1929 году, а за сорок лет, к выходу его юбилейного альбома книжных знаков (тиражом всего 350 экз.), им было создано свыше 400 миниатюр, свидетельствующих о принадлежности книжных изданий тому или иному библиофилу.

На мой взгляд, глубокую любовь А.Юпатова к древнерусскому искусству – иконописи, книжной миниатюре – обусловила именно его духовная связь со старообрядчеством, русскими церковными книгами дониконианской Руси. Увлечение древнерусским искусством проходит через всю его жизнь как первая любовь. Не случайно А.Юпатов стал автором книжного знака Ивана Никифоровича Заволоко, универсальной личности в культурной жизни старообрядчества Латвии, русского зарубежья. Как вспоминает Петр Алексеев, художник не раз встречался с с его отцом – известным в Риге старовером , вел с ним и духовные беседы.

В книжном знаке известного в довоенной Латвии литератора и издателя В.В.Гадалина-Васильева использован мотив древнерусской архитектуры Печерского края: за аркой монастырских ворот видна старинная церковка. На экслибрисе А.И.Толстова изображен древнерусский летописец. В сюжете книжного знака В.Заветного звучит мотив православной твердыни: древнерусские воины в ладье возвращаются к воротам своего города, над которым на крутой скале гордо возносятся звонницы и увенчанные крестами купола церквей.

В книжном знаке Д.В.Спиридонова на переднем плане помещена фигура книжника-христианина (возможно, византийца, грека) с фолиантом в руках, а в экслибрисе Р.Стальгевича фолиант (Писание, Библию) несет в руках инокиня или монахиня. Очень выразителен и книжный знак С.А.Романенко: два монаха на фоне церковных куполов держат (несут) огромную книгу с застежками, на которую слева наискось падают лучи света.

В центре экслибриса Евтихия Кузмицкого находится звонница Гребенщиковской старообрядческой общины, окруженной старыми деревянными домишками Московского предместья, а под рижским фонарем на углу дома, несмотря на снегопад, присел пожилой седобородый книгочей-старовер с раскрытой книгой в руках.

Древнерусский орнамент (столь привлекавший и И.Н.Заволоко), оконная ниша, церковные купола как элемент декора, образы древних фолиантов и чаши украшают экслибрис С.П.Фортинского. Как прекрасный стилист в своих мемуарах А.Юпатов сочетает различные элементы, в первый (довоенный) период своего творчества особенно часто используя сакральные сюжеты, иконописную манеру и символику древнерусской миниатюры. Перо в чернильнице становится символом известного до войны рижского журналиста Анатолия Перова, сотрудничавшего в газете «Сегодня», журнале «Для Вас» (1933–1940), подвергшегося репрессиям и покоящегося на Ивановском кладбище в Риге.

Творчество А.Юпатова отличается и любовью художника к родному городу – Риге, он не раз запечатлевал характерные свой «русскостью» уголки Московского форштадта, Старой Риги, а также пейзажи Латвии (книжные знаки Я.Калниньша, А.Глауданса, В.Лациса). Особое место в мире графики А.Юпатова занимают пушкинские мотивы. Он создал несколько десятков книжных знаков, иллюстрации к «Пиковой даме» (Р., 1969). Знаменитый график В.А.Фаворский, ознакомившись с самобытным творчеством А.Юпатова в 1960 г., отметил, что «каждый его экслибрис живописен и цветовом решении представляет большой интерес».

Делая карандашные наброски, Юпатов стремился к виртуозности техники, выразительности и точности образа, ясности и оригинальности композиции. Манера этой графики настолько самобытна, что ее не спутаешь с почерком ни одного другого художника.

В значительном ряде работ А.Юпатова налицо интерес автора к Италии, ее городам (Венеции и др.), мотивам итальянской культуры. В технике станковой графики создана картина «Старовер». Выразительно художник иллюстрировал исторические романы Г.Мирошниченко «Азов» и «Осада Азова», роман Костылева «Иван Грозный» (М., 1957), «Евгений Онегин» на латышском языке (1960; 17 иллюстраций). Как писал критик, «в иллюстрациях к Пушкину особенно сильно бросается в глаза проникновение в дух бессмертных произведений поэта, превосходное знание старого Петербурга, архитектуры и интерьера конца XVIII века. В «Пиковой даме» графиня, лысая и уродливая старуха, представляется именно такой, какой ее изобразил художник».

Знаменитый историк живописи и художник, академик А.Н.Бенуа писал о Юпатове: «Это настоящий энтузиаст искусства, бескорыстно ему служащий и с неостывающим рвением преодолевающий всякие препятствия».

В 20-30-е годы прошлого века рижский график поддерживал широкие связи с русским зарубежьем, Кондаковским институтом, был одним из инициаторов создания Русской галереи в Праге, где были широко представлены русские художники Латвии и Эстонии. А.Юпатов издал целый ряд небольших сборников-альбомов живших в Латвии русских графиков (некоторые в числе нескольких экземпляров, сохранились и макеты альбомов, на их страницах мелькают и пушкинские мотивы). Творческое наследие самобытного рижского художника-старовера, бесспорно, достойно отдельной объемистой книги-альбома. Имеется и внушительная библиография его изданий.

Алексей Юпатов ушел из жизни при не до конца проясненных обстоятельствах – погиб при пожаре в своей мастерской... Однако можно сказать, что картины не горят. Произведения искусства пребывают в вечности.